6 ноября
2015г

Меня вырастили собаки, они же дали мне соответствующее воспитание и привили определённые качества, для собак вполне характерные: брехливость, шелудивость и голодливость. Разумеется, в виду моей человеческой наружности, я не могла считаться собакой полноценно, и, как бы ни старалась я сравняться в вышеприведённых искусствах со своими сводными братьями и сёстрами, я отставала от них по всем параметрам. Их бреханье было громче моего надрывного тявкания; обходили они меня и по вязкости тянущей до земли зловонной слюны, а уж о качестве плешивости шкур и говорить нечего, ибо у меня её, откровенно говоря, не было вовсе.
Мы, щенки, держались на строгой диете, но, конечно, не по собственному желанию и даже не по родительскому приказанию, а просто от жизни собачьей, по которой надлежалось воздерживаться. Таковая дисциплина давалась мне хуже всех прочих, и я ненавидела себя до изнеможения, остервенело лупила по брюху, глотала осколки стекла и разбивалась скулами о каменистую мостовую, желая сломать челюсть. Однако, на мне всё заживало как на собаке, и вновь я, страдая от долгого воздержания, набивала тело отходами. Ощущение наполненности в желудке стало нестерпимо отвратительным, и я решила проблеваться. Я вывернулась наизнанку, вычистила себя и осталась с пустотой, меня окрылившей и, казалось, даже подпустившей к небесам. Однако, с тех пор как я начала блевать, всё пошло плохо. В голове моей всё смешалось: я от чего-то думала, что тошнота провоцировалась голодом, измучившим тело, но, поев, убеждалась, что корень проблемы гораздо глубиннее.
Всё время я проводила склонившись к земле и обнаружила однажды, что я не в состоянии вернуться в изначальное прямоходящее положение. Тогда, повинуясь внезапному импульсу, я опустилась на четвереньки, и почувствовала, что это соответствует моему уровню развития. Плечи я покрыла собачьей шкурой. Залаяла, сначала тихо и боязливо, а с каждой последующей попыткой всё громче и громче, и наконец настолько громко, что заглушила биение моего сердца. Лай полностью занял мою пасть, и больше я уже не блевала.

27 мая
2016г

Каждый день я убиваю собак.
Протягиваю им угощение правой рукой, левую же прячу. Обычно собака думает, что я приберегаю для неё ещё какое-то особенное лакомство, и пытается зайти мне за спину. Тогда я разжимаю кулачок, ей под ноги действительно падает добавка. Собака радостно проглатывает её, и, клянусь, улыбается. Затем же искривляется от острой боли в горле и визжит. Она отхаркивается кровью, падает наземь и ворочается; всюду кровь и собачьи слёзы. А я смеюсь, смеюсь...

9 сентября
2016г

Я — крыса. Люди никогда не увидят меня, потому что я скрылась глубоко под землёй. Когда-то я лежала в человеческой постели. Мои волосы зудели, мне казалось, будто мухи путались в них, а сама постель была отвратительным мушиным нутром. Слой грязи, вросший в мою кожу, невозможно смыть. Горло моё пересохло; будто рыбья кость, явственно ощущавшаяся внутри, высасывала всю влагу. Вокруг меня чистота, и я оскорбляла чистых людей своим существованием. Я никогда не смогу ощутить такую же свежесть, и поэтому я спустилась под землю.

2 ноября
2016г

Я забаррикадировала дверь шкафом. Обессилев от слёз, беспрерывно лившихся три часа, я села напротив него и закрыла мокрое лицо руками. Потолок сочился отвратительной мутной водой, расплывавшейся пятнами по углам и стекавшей желтушными потоками к стенам, собиравшейся на полу в лужи. Я плакала, и возле меня тоже образовывались лужи. Шёл дождь, и серые капли попадали в комнату сквозь трещины в оконной раме. Вода поднималась дальше, уже будучи мне по колено, и я не могла перестать плакать, потому что чувствовала, что никак не контролирую ситуацию.
То, чего я так боялась, всё время было в шкафу.